В Сеул со своей кимирсенхвой

(наброски впечатлений от поездки в Южную Корею)

… Собственно, я не собиралась в Сеул. Так же, как не собиралась и не собираюсь, например, в Нью-Йорк или Сан-Франциско.  И, наверное, я никогда бы не отправилась туда, если бы не так глубоко тронувшая мое сердце история ульсанских “нерегулярных” рабочих корпорации Hyundai, которые вот уже больше полугода не спускаются с опоры высоковольтной ЛЭП в знак протеста против откровенно наглого игнорирования этой корпорацией решения Верховного суда Южной Кореи, который даже в этой глубоко буржуазной стране не смог не признать правоты этих рабочих в их борьбе за свои права.

Эта история задела меня так же глубоко, как когда-то натовские бомбардировки Югославии, с чего, собственно, и берет начало история моего публицистического творчества в интернете. Точно так же, как когда-то в далеком 1999 году, я смотрела вокруг себя, видела равнодушных, занятых только своими жизнями людей, включая так называемых “левых”, которым было совершенно наплевать на то, что где-то в далекой Корее, под душным летним открытым небом, под ветрами и грозами на вышке ЛЭП сидят двое удивительно стойких, мужественных и отважных ребят – Чхве Пёнсын и Чхон Ыйбон-  пошедшие на этот отчаянный шаг, перепробовав все другие методы борьбы за свои права.  Точно так же, как в далеком 1999-м, когда я не спала ночами, представляя себя, как где-то далеко на головы моих друзей и знакомых сыплются натовские бомбы, я поняла, что не могу, не имею права и просто не способна остаться в стороне от этой истории, говоря себе: “Ну и что? Это не мое дело. У меня своих проблем хватает”, хотя их и действительно хватает.  Потому что зло побеждает на нашей планете только и исключительно в силу именно этого – человеческого равнодушия к чужим проблемам. Этот непреложный факт я поняла уже давно. И неважно, как мало может сделать каждый отдельный конкретный человек, если мы все будем думать только о себе, только о своих семьях, только о том, как нам провести отпуск или в какой ресторан пойти, только о том, как бы покрасоваться в “левом” якобы блоге своей новой прической или участием в очередном жюри на очередном кинофестивале, мы никогда не сможем обеспечить достойной, человеческой жизни для всех трудящихся. Революция начинается с малого – с небезразличия к людям и их проблемам, с умения воспринять их как свои. И даже самые небольшие практические действия каждого из нас могут в конечном итоге стать именно той последней каплей, что прорвет, наконец, капиталистическую дамбу.

Итак, “в конце концов, не выдержав издевательств, отговорок и открытого попрания всех мыслимых и немыслимых норм трудовых отношений компанией Hyundai Motors, двое активистов профсоюза «заемных» рабочих. Чхве Пёнсын и Чхон Ыйбон, взобрались 17 октября 2012 г. на опору ЛЭП и объявили, что оттуда не спустятся, пока компания не начнет выполнять решение Верховного Суда о переводе контрактников на постоянную работу.”

Что могу сделать конкретно я, чтобы им помочь? Можно было послать им посылку – что я и сделала, через южнокорейские профсоюзы. Но этого мало. Надо, чтобы мир знал о них – об этих скромных и стойких героях нашего времени. Знал и выступил в их поддержку, заставив их работодателя уважать хотя бы судебные решения собственного государства. А для этого мало переводить прочитанное в интернете – надо повидаться с ними самой, поговорить с ними, чтобы донести до людей в разных уголках мира правду о беспощадной эксплуатации рабочих южнокорейскими корпорациями, которые уже и у нас в России делают то же самое с нашими собственными рабочими, а если еще и не в такой мере, как в самой Южной Корее, то все еще впереди. Если не остановить их сейчас.

Как часто за прошедшие месяцы я смотрела на замкнутые только в своей собственной жизни, занятые только своими собственными, чаще всего мелочными проблемами лица окружающих и думала: “А в это время где-то далеко под ветром и раскаленным солнцем…”, представляя себе их, этих двух южнокорейских рабочих активистов!

И моей единственной мыслью, единственной целью во время этого короткого визита были именно они, товарищи Чхве и Чхон, а не посещение сеульских достопримечательностей или ресторанов. Но, конечно же, поскольку в своей поездке я зависела от переводчиков и контактов в корейском профсоюзном движении, которые гостеприимно хотели показать мне свою страну, без достопримечательностей ее тоже не обошлось.

Я не собираюсь описывать “вкусный” запах можжевельникового дерева в традиционных корейских домах и умиротворяющую красоту традиционной архитектуры -на это есть многочисленные заметки путешественников и этнографов.

Мои же данные заметки будут не только рассказом о южнокорейских рабочих, но и изложением моих впечатлений об увиденном на политической и социальной арене этой страны. В конце концов, теперь я сама имею возможность сравнивать обе Кореи – социалистическую и капиталистическую, дабы не уподобляться многочисленным нашим интернет-троллям, никогда не бывавшим ни в одной из них, но уверенным до пены у рта, что они знают все о жизни в КНДР – исключительно по сказкам, сочиненным в кулуарах “Дэйли Мэйл”  и “Чосун Ильбо”.

“Цепной пес американского империализма”

Когда встретившие меня товарищи из южнокорейских профсоюзов сказали, что хотели бы послушать мой рассказ о жизни в СССР, потому что у них крайне мало источников на данную тему, естественно, я не отказалась. Правда, не удержалась от смеха, когда узнала название, под которым афишировалась предстоящая встреча среди местных левых: “Был ли СССР адом?” Мне сразу же вспомнилось, как пару лет назад точно такой же вот “теплый” прием ожидал наших северокорейских товарищей в “свободной” Бельгии, где одна университетская профессорша всерьез намеревалась пригласить их  для беседы со студентами под названием “Северная Корея: возможен ли диалог с дьяволом?” Якобы “для привлечения более многочисленной аудитории”. Когда я справедливо возмутилась – приглашать людей с другого конца земного шара для того, чтобы их оскорбить! – высокомерные “белые” европейцы даже не поняли, о чем это я, собственно (примечательно, что люди из развивающихся и бывших социалистических стран мгновенно понимают, что именно я имела в виду!)Мол, они вообще должны быть нам благодарны за такую возможность выступить.

Пришлось объяснить им на популярном примере.  “Хотите привлечь больше публики? Тогда предлагаю поменять название встречи на “Запад: возможен ли диалог с дураками?” Народ валом повалит, гарантирую!”- сказала я организаторам встречи с совершенно серьезным лицом. Что тут началось! Визг и “море крови”. Видимо, оскорблять других людей “цивилизованные” европейцы считают своим исключительным правом. Кстати, встреча та так вообще и не состоялась – руководство университета пригрозило, что те студенты, которые посмеют встретиться с северокорейскими “дьяволами”, могут ожидать для себя серьезных проблем во время экзаменационной сессии… Такая вот она, европейская свобода и демократия.

Так что я не стала спорить с южнокорейскими организаторами моей поездки, доказывая, что я не верблюд (в конце концов, я-то уеду, а им еще там жить!). Но не преминула подколоть их тем, что мне лично их страна с детства была известна как “цепной пес американского империализма”. Не скрою, я ожидала примерно такой же реакции, как у бельгийцев – возмущенной. Но южнокорейские товарищи грустно как-то посмотрели друг на друга и ответили мне извиняющимся тоном, что хотя у них в стране и есть множество хороших людей, оценка эта (почерпанная мной в далеком начале 80-х из журнала “Корея сегодня”), увы, до сих пор отвечает действительности…

После этого мне стало их жаль. Это мы в СССР действительно привыкли ничего не бояться (даже несмотря на 20 лет жизни при капитализме, я и по сей день ничего не боюсь – такой мощный заряд веры в свои силы получили мы в детстве и юности), а каково им тут, если моим первым впечатлением от этой страны стало.. обязательное снимание отпечатков пальцев со всех прибывающих прямо в аэропорту! С таким мне еще не приходилось встречаться ни в одной стране. Видимо, тут Сеул “шагает впереди планеты всей”.

Знакомые с южнокорейской действительностью соотечественники предупредили меня заранее, что даже у прогрессивной части южнокорейского общества в отношении КНДР взгляды существуют достаточно внутренне противоречивые, и что лучше не заводить о ней речь, если не знаешь, какую реакцию это вызовет. Действительно, местная прогрессивная левая партия не так давно раскололась натрое именно по этому вопросу. Поэтому первое время я больше слушала, что говорили местные профсоюзные и левые активисты на эту тему и высказывала свое мнение только когда меня о нем спрашивали (откровенно высказывала – к чему душой кривить?)Естественно, ни один из них сам в КНДР не бывал, хотя многие люди открыто говорили мне, что мечтают увидеть ее своими глазами: тут проблема не со стороны КНДР, а в запретах их собственного правительства.  Зная эти запреты и опасность, которой они подвергнутся, если я привезу с собой какие-либо материалы о КНДР, я была вынуждена ничего “такого” с собой не брать. Но рассказывать правду о социалистической действительности последней – в ответ на вопросы о ней – это мне, конечно же, не помешало. Единственным “кусочком пропаганды”, который был у меня с собой, оказался росток северокорейской кимирсенхвы. И я подарила его одному из активистов, сказав, что северокорейский цветок, растущий на южнокорейской земле, станет символом объединения корейского народа.

Довольно быстро я заметила какой-то, если так можно выразиться, колониальный дух южнокорейского общества. С одной стороны, это была самая что ни на есть “корейская Корея” – с традиционными домиками, традиционной едой, конфуцианскими и буддистскими традициями, – с другой, она в то же время была какой-то словно извиняющейся неловко за этот свой корейский характер. Отсюда и переполненная английскими словами речь, и чувствующиеся особенно сильно в Пусане японские влияния, и встретившиеся мне корейцы, которые никогда в жизни не видели каягым (я не кореянка, и то с детства знаю, что это такое!), хотя в то же самое время прекрасно знают западную рок-музыку. Отсюда и так не вязавшиеся с этими скромными, сдержанными, воспитанными людьми секс-шопы у вокзалов – словно навязанные им, будто бы кто их за уши тянет в грязное болото западной капиталистической “цивилизации”, заверив их, “что это так необходимо надо”. Отсюда же и типично западная интеллигентская “левая” каша в их головах, когда форма важнее содержания, а личные чисто формальные “свободы” для них лично важнее того, как живут в их же стране трудящиеся. Например, когда некоторые южнокорейские интеллигенты выражали мне свое недовольство тем, что “власть в КНДР передается по наследству” (точнехонько так же, как их псевдолевые собратья- оппортунисты в странах Западной Европы), я указывала им на то, что ведь и президент их собственной страны – дочка бывшего президента, и  в США были президенты- дети бывших президентов, что, однако, почему-то ни у кого из них возмущения не вызывало. Да и у нас в России механизм приведения к власти преемника отработан сейчас настолько как часы, словно кто-то хорошо изучал северокорейский опыт. Только вот применили его у нас в рамках системы капиталистической, и именно в этом-то и есть корень различия – смотреть надо не на то, как прошел процесс прихода к власти, а на то, какую политику проводит новое правительство, остается ли оно верным революционным принципам. И если новый Лидер трудится на благо народа, если страна развивается не ради роста  личного благостояния ее отдельных граждан, а для всех, если по-прежнему страна проводит непреклонную антиимпериалистическую внешнюю линию, то какое значение имеют родственные связи прежних и нынешнего ее руководителей? Интересно, кстати, что ни у западных, ни у южнокорейских “левых” почему-то не вызывает такой ярой реакции “династия Кастро” на Кубе. Не потому ли, что там уже фактически развернута -давайте посмотрим невеселой правде в глаза!- местная “перестройка” а значит, Куба уже не так опасна для капитализма?

Но я не собираюсь сейчас вступать в прения с “друзьями Кубы”.  Моя задача- рассказать о том, что я увидела и узнала из первых рук о действительности Южной Кореи.

То же самое чувство “колониального” менталитета многих южнокорейских левых еще усилилось в последующие дни- например, в ходе сессии вопросов и ответов после моего рассказа о жизни в СССР, когда присутствовавшие на встрече молодые люди стали задавать мне вопросы с типично западно-либеральным привкусом: о правах секс-меньшинств или животных, о Навальном и Левом Фронте с его позерами-интернетными блоггерами, о том, правда ли, что все в СССР было по карточкам, о том, нравится ли мне хоть что-то от капитализма (смешной вопрос!)…  То есть, вот сидят передо мной хорошо упитанные, молодые ребята – менеджеры и прочие “белые воротнички”, в чьей собственной стране прямо сейчас рабочих доводят до того, что они почти год не слезают с опоры ЛЭП или до самосожжения, а бабушки вынуждены зарабатывать на жизнь проституцией в парке, а их волнуют… права российских геев!  Потому что “хозяева” из-за океана приучили их думать, что такие вещи имеют первостепенное значение, а не основные экономические права для всех трудящихся. В противоположность известной поговорке “баснями соловья не кормят”…

Этот самый разрыв в менталитете между рабочими и даже той интеллигенцией, что поддерживает их борьбу(в перерывах между обедами и застольями), этот самый эгоизм местных “офисных хомячков” ощущался очень сильно даже и без знания языка.  Конечно, они были очень гостеприимными людьми и конечно, как патриоты своей страны (несмотря на навязанный им колониализм), они стремились показать ее мне с лучшей стороны. но уже на третий день меня начало тихо подташнивать от очень вкусной в общем-то “кимчхи-пиццы” и “бульгоги-бургеров”, от соджу и макколи, от того, как они фотографируют то, что собираются съесть и от бывших певиц песен протеста, ставших хозяйками ресторанчиков…  Все, чего я хотела,  – это быть вместе с рабочими. Но моя зависимость от переводчика привела к тому, что на это мне был отведен один только день…

Зато гостеприимные хозяева попытались продемонстрировать мне “достижения демократии” последних нескольких лет у них в стране, пригласив меня на разрешенный митинг в центре Сеула (в субботу вечером, как я поняла, в определенном месте города каждую неделю проходят такие вот разрешенные политические акции). Но гораздо более сильное впечатление на меня произвела не сама акция, а количество полицейских, “присматривающих” за ней. Практически весь центр города был блокирован большими автобусами, до краев наполненных полицаями, а также водометами и прочей “неотрывной от демократии” техникой. И хотя многие полицейские были мальчиками-очкариками, больше похожими на студентов (мне потом объяснили, что это действительно студенты, проходящие в полиции… свою действительную воинскую службу), оружие в их руках, полицейские дубинки и щиты (которых нет и в помине у северокорейских милиционеров)не оставляли сомнения в том, что они готовы пустить их в дело. И я невольно вспомнила про то, как когда в горбачевское время я впервые в жизни увидела в Москве тогда еще милиционера нашего с резиновой дубинкой, я осмеяла его вслух – кого это он бить собрался?- и даже его сфотографировала, чтобы потом дома показывать, а то не поверят. И как сейчас я выхожу из метро в “свободной” Москве и вижу, что там никого уже не удивляет полицай с вполне реальным автоматом на боку…

Здесь дубинки, щиты и автоматы тоже никого не удивляли. Привык народ. Между протестующими бодро сновала бабушка, торгующая ковриками, на которых можно сидеть. Ее “коврики, коврики, покупайте коврики!” перекрывало голоса даже самых страстных ораторов. И если сеульцы ожидали от меня каких-то восторгов при виде сидящей на этих ковриках, как стадо смирных овечек, со свечками в руках, толпы, мирно распевающей совершенно западные на слух, хотя и на корейском языке, песни, раскачиваясь им в такт, как полагается на западных же поп-концертах (“We are the world.. we are the children”- всплыло послушно откуда-то из подсознания), чтобы через час всем разойтись по домам или при виде стойки местных троцкистов, которых, в отличие от сторонников идей чучхе и марксистов-ленинцев, здесь никто не преследовал, то они глубоко ошиблись.

- По какому поводу протест? – спросила я.

- По поводу того, что нынешнее правительство незаконно опубликовало секретные документы о деятельности бывшего правительства.

- А чего требует народ?

- Того, чтобы было расследование, как эти документы к ним попали.

- Ну хорошо, будет расследование, а дальше-то что?

Они сделали вид, что не поняли моего вопроса, явно разочарованные, что этот их демократический “выпуск пара” не привел меня в экстаз…

Да, здешние “левые” интеллигенты были, как у Гоголя, люди “приятные во всех отношениях” и “просто приятные”. Но по сравнению с товарищами из КНДР они были какими-то, если так можно выразиться, лишенными внутреннего стержня, без идеологической стойкости (даже многие из тех, кто побывал в тюрьмах за свою политическую деятельность). Их рассказы о жизни при знакомых мне только по книжкам диктатурах Чон Ду Хвана и Пак Чжон Хи помогли мне понять в какой-то степени, почему они так зациклены на форме власти или протеста вместо того, чтобы оценивать их по содержанию  и результатам - точно так же, как мы в позднем СССР “понимали” происходящее в КНДР, основываясь лишь на нашем собственном опыте (с ложными аналогиями между товарищем Ким Ир Сеном и нашим оппортунистичным уже весьма Леонидом Ильичем Брежневым)южные корейцы, основываясь лишь на своем личном опыте, шарахаются от всего, что вызывает у них (опять-таки ложные) аналогии с их собственной диктатурой, не вдаваясь даже в содержание и характер совершенно другой социальной системы.  Они автоматически отождествляют ее с той системой, что у них самих.

Были тут и уже знакомые мне по Северной Ирландии, старательно взращиваемые там британской империалистической пропагандой нотки о “равной вине двух сторон” (в данном случае – в обострении межкорейских отношений),  о необходимой якобы “нейтральности” (которая, как мы хорошо познали уже на своей шкуре, в классовом обществе не существует и не может существовать). Я поинтересовалась, знакомы ли товарищи с работами классиков марксизма-ленинизма (про кимирсенизм-кимчениризм было лучше не спрашивать, чтобы не пугать этих “свободных” личностей). Оказалось, что кое-что читали, но только в японском переводе и лет 20-30 назад… После этого для меня все встало на свои места.  Зато всяческие “гендерные исследования”, “права животных” и “энвайроментализм” окружают их со всех сторон ежедневно. И они всерьез полагают, что вся эта “в огороде бузина, а в Киеве дядька” поможет им преобразовать южнокорейское общество в социально справедливое и недоумевают, почему это никак не получается, и каждая  из групп подобных “активистов” занята решением только своей узенькой проблемы -  в рамках системы, в которой невозможно их разрешить…  Да, капиталисты – мастера пудрить людям мозги и уводить их в любом  возможном направлении, лишь бы только подальше от  подлинно революционных идей. Как напоминает мне это происходящее и в левом движении у нас в России сегодня!

Но когда один из героев моей истории, примерно мой ровесник, тихий мужчина в очках, занимающийся благотворительностью среди бедняков, после очередной рюмки сочжу загрустил и, выдав, что “любит Достоевского и Ленина, но терпеть не может Сталина”  – хотя в действительности Сталин и Ленин неотделимы- добавил: “Раньше у нас тут все кипело… было столько борцов за социализм… Но как не стало Советского Союза, очень многие потеряли веру и разочаровались…”, я поняла, что лучше нам прикусить язычок с нашей критикой. Потому что в конечном итоге мы сами несем на себе огромную вину за то плачевное положение, в котором пребывают в большинстве стран сегодняшнего мира силы, ведущие борьбу за социализм. И за то, что в головах у них сегодня такая вот сборная солянка…

И начинать нам поэтому надо с самих себя!

Заемный труд – петля на шее. Встреча с рабочими Ульсана.

1 часть

Наконец, я в Ульсане – цели всей моей поездки в Южную Корею. Стою с  сопровождающими меня товарищами под той самой вышкой, на которой вот уже 9 месяцев находятся двое мужественных людей, борцов за права всех заемных рабочих Южной Кореи, Чхве Пёнсын и Чхон Ыйбон, протестуя против наглой и бесчеловечной политики руководства компании Хёнде.

Забраться мне туда к ним наверх на высоту не представлялось возможным. Они тоже не могли спуститься вниз, поговорить лично. А потому нам удалось пообщаться с ними только по телефону с помощью переводчика, поскольку Чхве и Чхон иностранными языками не владеют, а я корейского, к сожалению, не знаю.  Я задавала им вопросы, специально подготовленные еще дома до поездки, они отвечали.  Когда я их слушала, у меня сжималось сердце и темнело в глазах от гнева, настолько жутким  оказалось в действительности положение южнокорейских рабочих, о жесточайшей эксплуатации которых я и раньше слышала немало.

Пересказывать я ничего не буду, читайте сами. Наш товарищ из Норвегии Владимир Тихонов всего лишь дословно перевел на русский язык то, что сказал мне товарищ Чхве Пёнсын, отвечая на мои вопросы за себя и своего товарища:

1. Ваша протестная акция продолжается почти год. Как ваше самочувствие?
Мускулы часто сжимаются из-за долгого, в течение 280 дней, пребывания в небольшом, закрытом пространстве. У тов. Чхон Ыйбона, заведующего делами профсоюза заемных рабочих автомобилестроительных предприятий Хёндэ, который пикетирует на высоте вместе со мной, 20 июля, когда приехали «автобусы надежды» с тысячами поддерживающих нас товарищей со всей Кореи, так болела поясница, что он даже и встать не мог. Врачи определили, что у меня недостаток движения, и что от этого у меня есть проблемы с печенью и почками, но вроде пока особых болей нет и ничего, жив-здоров.

2. Есть ли какая-то реакция руководства компании Хенде на ваш протест?
Правящие классы везде применяют к нам, рабочим, насилие, и не только в Корее. Министерство Труда Южной Кореи — орган государства сам определил, что использование заемной рабсилы на конвейере автозавода незаконно, но палец о палец не ударяет, чтобы исправить ситуацию, которую само же определяет как неправовую. То же самое и прокуратура — несмотря на то, что Верховный Суд и Комитет по Рабочим (орган при Минтруда, занимающийся проверкой законности увольнений и т.д.) определили применение заемного труда здесь на Хёндэ как незаконное, три года как она «ведет следствие» в отношении фирмы, а уголовного дела — не возбуждает. Естественно, что за эти три года фирма спокойно уничтожает свидетельства своего незаконного поведения, а когда наш профсоюз заемных рабочих об этом кричит, то нас никто не слушает. В прошлом и этом году уже трое заемных рабочих покончили самоубийством от отчаяния. Ну и что?  Государство это не волнует.
Фирма отказывается выполнять определения Верховного Суда и Комитета по Рабочим.  По первому они подали на обжалование в Конституционный Суд, а по второму сейчас ведут административный процесс (т.е. арбитражный суд — прим. перев.). Так они выгадывают время, ведь на решения по всем этим искам уходят годы. А пока они спокойно подавляют наше профсоюзное движение.
Наш профсоюз, профсоюз заемных (непостоянных) работников автозаводов Хёндэ, понес большие жертвы в борьбе против произвола и подавления со стороны нанимателя. В 2004 г. Минтруда признало использование заемной рабсилы на конвейере автозавода незаконным, но с тех пор более 160 заемных рабочих только на Ульсанском автозаводе компании Хендэ уже было уволено. Более 600 подверглись репрессиям другого сорта — отстранение от работы на определенный срок и т.д. 20 рабочих было арестовано за профдеятельность, двое сейчас официально числятся в розыске (оба сейчас сидят на опоре ЛЭП — Чхве Пёнсын в розыске с 2010 г. и Чхон Ыйбон — с 2012 г.). Кроме того, всего с профактивистов сейчас фирма взыскивает 17 миллиардов 800 миллионов вон за якобы нанесенные ей «убытки». У профактивистов арестовываются зарплатные банковские счета, накладывается арест на имущество. На заводах Хёндэ в городах Чонджу и Асан — 80 уволенных, более 400 наказанных другим путем.[1]

3. Как относятся к вашей акции в Южной Корее? Пишут ли о вас официальные южнокорейские СМИ?
Начало нашей акции совпало с президентскими выборами, а потому некоторые  СМИ нас вниманием не обошли, —  все же мы сидели на высоте. Кроме того, пять кандидатов в президенты (от либералов и социал-демократических партий — Ан Чхольсу, Ли Джонхи, Сим Санджон, Ким Соён и Ким Сунджа) даже посетили нас, о чем сообщалось в газетах и по ТВ. А затем интерес заглох, если не считать двух леволиберальных газет (Хангёре и Кёнхян), да прогрессивных интернет- медиа. Но консервативные СМИ не пишут о том, что заставило нас пойти на подобную акцию, и упоминают только те детали, которые можно исказить в выгодном для них свете. В основном они просто цитируют материалы пресс-службы автокомпании Хёндэ.

4. Что думают по поводу вашего протеста южнокорейские рабочие и профсоюзы? Проводили ли они какие-нибудь акции в вашу поддержку?
Солидарности всегда не хватает, даже когда ее много… Коллеги-профсоюзники с нами солидаризируются. Но мы, заемные рабочие Хёндэ, хотим более активной солидарности, а вот у тех общенациональных профобъединений, куда мы входим (Общекорейское Объединение Металлистов, а на самом верху — Федерация Демократических Профсоюзов Кореи), интересы уже немножко другие, они больше настаивают на «реализме». В  цехах нам простые рабочие помогают, но вот забастовок поддержки или всеобщих забастовок никто в связи с нашей акцией не организовывал. Только вот Общекорейское Объединение Металлистов организует сейчас комитет по совместной борьбе с теми профсоюзами временных рабочих на Хёндэ и Киа, что ведут переговоры с компаниями по поводу незаконного использования заемного труда. Да и ульсанское региональное отделение Федерации Демократических Профсоюзов Кореи устроило расширенную забастовку профактивистов ради нас, а также митинг.

5. Изменилось ли как-то положение в Южной Корее с заемным трудом с момента начала вашей акции?
Незаконное использование заемного труда начало привлекать в Корее внимание с начала 2000-х. гг. Многие профсоюзы пытались с этим бороться. Кроме нас, на автозаводах Хёндэ, долгое время бастовали против использования незаконного заемного труда профсоюзы временно занятых рабочих компаний SK (на дочернем предприятии «Инсайд Кориа»), Carrier (производитель обогревательного и охладительного оборудования), Кымхо (производство шин), Киа (автозавод), корейского филиала Дженерал Моторс (в городе Чханвоне, на юго-востоке Кореи), судостроительного завода Хёндэ в Мипхо (одном из районов Ульсана), государственной железнодорожной компании (профсоюз женщин-бортпроводниц) и другие.
Федерация Демократических Профсоюзов Кореи до сих пор борется за отмену существующего закона об использовании заемного труда. И только после того, как Верховный Суд, наконец, постановил, что использование заемного труда на автозаводах Хёндэ было незаконным, эта проблема заинтересовала широкие слои корейского общества. Только вот, не знаю почему, южнокорейское государство ничего в этом направлении не делает. Гражданское общество и профсоюзы ведут совместную борьбу против эксплуатации заемного труда, но вот успехов пока особенных нет… Одно утешение — за те 285 дней, что мы сидели на опоре ЛЭП, борьба против эксплуатации заемщиков вышла за пределы нашей отрасли. Заемщики в сфере услуг — в сети супермакетов «Имарт», в сервисных центрах фирмы Самсон (Самсунг) — тоже поднялись на борьбу.

Рабочие выполняют одну и ту же работу, но «заемные» одеты в особую форму и за ту же работу получают на 40% меньше.

6. В чем состоит главная цель вашего протеста? Каковы ваши требования сегодня и изменились ли они с начала вашей протестной акции? Какой реформы от правительства вы добиваетесь или ваши требования касаются только руководства компании Хенде?
Наши требования — признание использования заемного труда незаконным, прекращение найма новых рабочих (которыми замещаются увольняемые заемные рабочие) и арест председателя компании Хёндэ Моторс, Чон Монгу.
▶Использование заемного труда на автозаводах Хёндэ уже признано незаконным Верховным Судом Кореи, но вот компания этого не признает.
▶ Прекращение найма новых рабочих следует из корейского закона об охране прав заемных рабочих. По этому закону в случае, если использование заемного труда признано незаконным, то наниматель обязан предложить рабочему постоянное место в качестве компенсации. До того как этот закон был пересмотрен 2 августа 2012 г., рабочий должен был проработать более 2 лет, чтобы иметь на это право, но теперь после пересмотра достаточно проработать хотя бы один день, чтобы им обладать.

Но что делает фирма вместо того, чтобы дать постоянную работу всем тем, кого она незаконно эксплуатировала? Она отбирает какую-то часть из них и только их и нанимает на постоянной основе, заодно заметая следы незаконного использования других «заемных» рабочих (через сведение нескольких операций в один блок, насильственный перевод с одного места работы на другое и т.д.). Поэтому мы и требуем прекращения найма новых рабочих. Ведь фирма, нанимая часть «заемных» по новой, не считает их работу в качестве «заемного» рабочего в трудовой стаж, отказывается применять к ним положения коллективного договора и выплачивать задержанную зарплату. Т.е. тех, кого нанимают заново, нанимают на ухудшенных условиях.
▶Арест Чон Монгу должен следовать из того, что он, как и указано в определении Верховного Суда Кореи, нанимал нас на «заемной» основе незаконно с 2002 г. По другим искам жертв «заемной» эксплуатации (7 человек на автозаводе в Асане подали иск о признании их постоянными рабочими и незаконности временного их найма . Иск сейчас рассматривается.) речь идет о незаконной эксплуатации заемного труда с 2000 г. То есть, по меньшей мере, 10 лет несколько десятков тысяч жертв «заемного труда» незаконно эксплуатировались, это продолжается до сих пор. Чон Монгу – председатель компании и ее реальный мажоритарный владелец. Он и должен нести ответственность и соответствии с положениями Уголовного кодекса.
Конкретных требований к правительственной политике у нас нет. Только в принципе мы считаем, что надо запретить заемный и вообще временный труд, за исключением особых случаев. Если мы победим, то это, наверное, отразится и на государственной политике, потому что автозаводы Хёндэ – предприятие национального значения. Можно сравнить с верфью им. Ленина, где зародилась польская «Солидарность», только, наверное, это не очень адекватное сравнение.

Если всех временных рабочих на автозаводах Хёндэ переведут на постоянную работу, то произойдет цепная реакция – по всей стране заемные рабочие больше ждать не захотят. Кроме того, придется правительству менять систему «внутрифирменного аутсорсинга» (т.е. передачи отдельных цехов в аренду небольшим предприятиям-поставщикам, которые используют заемный труд, так что рабочие, работая в цехах Хёндэ, формально к Хёндэ не имеют отношения – прим. перев.). В процессе нашей борьбы несколько парламентариев в парламентском комитете по труду и окружающей среде уже внесли предложения о поправках к законам, регулирующим заемный труд.

7. Почему вы выбрали именно эту очень тяжелую для человеческого организма и столь необычную форму протеста?
Мы уже 10 лет боремся с фирмой Хёндэ, и члены нашего профсоюза понесли немало жертв за это время.  Мы показали корейскому обществу, в чем заключаются коренные противоречия нашего времени. Но все это время мы боролись практически одни. Мы от имени пролетариата всей Кореи противостояли капиталу. Но, когда все затихало и забастовок и митингов не проводилось, о нас предпочитали забывать. Хотя и в периоды забастовок и протестов поддержка была ограниченной, но она все же была. Когда мы решились влезть на опору ЛЭП, наша борьба переживала застойный период. Фирма объявила о найме новых рабочих на постоянные места, чтобы тем самым внести раскол в наши ряды, и многие на самом деле клюнули на брошенную им приманку. Да еще и профсоюз постоянных рабочих Хёндэ занял по отношению к борьбе заемных рабочих прохладную позицию. Мы оказались в изоляции, и чтобы выйти из нее выбрали пикетирование на опоре ЛЭП, надеясь привлечь внимание народа.
Есть разные способы обращения к массам, и мы вот решили, что пикетирование на высоте – самый эффективный. А какие еще есть альтернативы? Можно голодовку объявить, но голодовки обычно проходят незамеченными. А опора ЛЭП – вот она, тут, прямо у заводской проходной.

8. Последовали ли вашему примеру еще кто-либо из рабочих Южной Кореи или они используют иные методы борьбы?
Кроме нас сейчас еще в двух местах проводят пикетирование на высоте. На колокольне католического собора в сеульском районе Хехва протестуют уволенные работницы частной образовательной компании «Чэнын кёюк», проводившие на основе временного найма дополнительные занятия с младшими школьниками по учебным пособиям и программе компании. И на фонарной вышке стадиона в городе Намвоне на юге страны протестует персонал государственной больницы — ее собираются закрыть, оставить только частные медучреждения.

А вообще за те 290 дней, что мы тут сидели, уже в 10 местах пытались проводить пикетирование на высоте: в Сеуле в двух разных местах; в Тондучхоне к северу от Сеула; в двух местах в Пхёнтхэке к югу от Сеула, в одном месте – уволенные рабочие автозавода компании Ссанъён,  они  179 дней выстояли на высоте; в Асане, там товарищи с предприятия Юсон, которое запчасти для автомобилей делает, 151 день продержались; а еще в Танджине на западном побережье; в двух местах в Чонджу; в Чханвоне; в двух местах в Ульсане — еще, кроме нас, водители бетономешалок…

Еще уволенные из автокомпании Ссанъён рабочие проводили пикетирование у ворот Тэханмун сеульского дворца Токсугун, бывшей королевской резиденции (это в центре Сеула, напротив мэрии). Там за несколько лет борьбы за восстановление на работе уже 24 рабочих погибло по причине самоубийств в состоянии депрессии и обострения хронических заболеваний на нервной почве. Оставшиеся в живых и хотят, чтобы больше никто не погибал. Там их профорг, товарищ Ким Джону, 41 день голодал. Только вот правительство силой разогнало их пикет, а тов. Кима упрятали за решетку.

А еще вот напротив сеульской мэрии под небоскребом,  где штаб-квартира компании «Чэнын кёюк» размещается, ведут пикетирование под открытым небом выгнанные оттуда работницы.

Еще уволенные с трех автозаводов Хёндэ (Асан, Ульсан, Чонджу) 75 дней уже под открытым небом сидят перед штаб-квартирой компании в сеульском районе Янджэ и ее пикетируют.

А с 29 июля ведут пикетирование также и в память тов. Пан Чонсика – заемного рабочего с Асанского завода Хёндэ и профактивиста, который недавно покончил жизнь самоубийством, ему 35 лет было только.

9. Не считаете ли вы после стольких месяцев протеста, что проведение индивидуальных протестных акций неэффективно? Может быть имеет смысл перейти к иным способам борьбы за свои права?
Эту борьбу не только мы вдвоем ведем. Как я уже упоминал, у нас борьба против незаконного использования заемного труда с 2004 г. началась. 10 лет уже боремся. В 2005, 2006, 2010 и 2011-2012 гг. были у нас забастовки, в т.ч. оккупационные. Также одновременно ведем борьбу с компанией и в зале суда. Верховный Суд после 6 лет мытарств решил, что использование заемного труда тут незаконно, а еще через 2 года последняя аппеляционная инстанция окончательно подтвердила это определение. Только вот мы требуем от фирмы исполнения закона, а фирма никаких положительных мер не предпринимает.
Мы уже и конвейер останавливали. За это вот фирма сейчас взыскивает 17 миллиардов 800 миллионов вон с нас и у 500 членов нашего профсоюза зарплатные счета арестованы, а у руководства профсоюза еще и имущество под арестом. Только на Ульсанском заводе незаконно уволено 160 наших товарищей, а более 700 получили наказание выше временного отстранения от работы (без выплаты жалованья – прим. перев.). Если бы только такие репрессии…

Уже несколько десятков раз профактивистов избивали, а иногда и похищали на время, запирали и долго били. От гнева и отчаяния двое наших товарищей покончили жизни самосожжением, а один самоубийство совершил. Мы его зовем – рабочий герой, товарищ Лю Кихёк.

Еще один рабочий, доведенный в 2010 году до попытки самосожжения (его спасли, и на фото я с ним, около вышки).

Мы уже вот все перепробовали. И пикетирование на высоте уже во второй раз.

В 2010 г. у нас была 25-дневная забастовка, оккупационная. И все кончалось беспощадными репрессиями.

Мы боремся, рискуя жизнями, зная, что нас могут подловить и избить в любой момент. И так не только у нас на Ульсанском заводе, на заводах в Асане и Чонджу тоже так. Ведь вот как на Асанском заводе профсоюз заемных рабочих организовали? Один товарищ потребовал полагающийся ему по закону ежемесячный отгул, а его так избили, что он сразу в больницу попал. А в больницу к нему пришел один из подручных начальства, и ножом ахиллово сухожилие и перерезал. А вот на заводе в Чонджу одного профактивиста просто пивной бутылкой избили. И никто, естественно, никакой ответственности за изуродованных рабочих не понес. Это только нас в розыск объявляют и арестовывают, а с хозяев как с гуся вода. Рабочих на Ульсанском заводе уже 20 раз арестовывали, на Асанском – 10 и в Чонджу – один раз.  А вот вчера, 1 августа, зампредседателя профсоюза заемных рабочих Ульсанского завода тоже схватили и арестовали. Товарищ Кан Сонъён его зовут.

Избиения рабочих частной охранкой Hyundai, снизу с синяком на лице — это товарищ Чхон Ыйбон, один из 2 рабочих, участвующих сейчас в этом «высотном» протесте. 

Вот они — наемные шакалы южнокорейского капитала, готовые за лишние пару монет убивать своих братьев — рабочих:

10. Изучали ли вы опыт мирового рабочего движения прежде, чем решились на эту акцию? Знакомы ли вы с революционным опытом русского рабочего класса, в начале 20 века совершившего Великую Октябрьскую социалистическую революцию и освободившего от гнета ненасытного капитала всех трудящихся России? Как вы считаете, применимо ли что-нибудь из этого опыта борьбы в сегодняшних условиях Южной Кореи?

Мы изучаем историю всемирного революционного движения различными путями, но я многого не знаю, только общеизвестные вещи понимаю. Конечно, особенно Октябрьская Революция в России очень вдохновила всех рабочих, которые борются с капиталом на деле. Думаю, что Советы Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов – это был как локомотив строительства нового общества. Вопрос, кончено, такой – а как вот сделать,  чтобы не забюрократизировались бы Советы, чтобы правильно отражали бы наши классовые интересы? А еще, думаю, надо исследовать возможности взятия Советами на себя различных общественных функций. Я много не знаю, поэтому так коротко отвечу.

11. Поддерживают ли ваш протест в других странах мира? Если да, то в чем это выражается? Проводились ли в мире акции в вашу поддержку?
Я о международной солидарности многого не знаю. Иностранными языками не владею, поэтому и особенных связей с зарубежными товарищами не было у меня.  Поэтому и не знаю, что делается по нашему поводу за рубежом. Даже и не знаю, как и о чем просить, поэтому пока и не пробовал. Только вот хорошо бы, чтобы зарубежные товарищи всему миру бы рассказали, как нас эксплуатируют и давят. Говорят, что Хёндэ и Киа на пятом месте в мире по производству машин. Но если эти машины изготовляются бесправными, эксплуатируемыми заемными рабочими, значит, какую-то часть ответственности за это и их покупатель несет, соглашаясь такую продукцию покупать? Пусть люди за границей знают, что у нас творится – это должно помочь надавить на компанию, чтобы она несла хоть какую-то ответственность перед обществом.

перевод с корейского Владимир Тихонов