ПОЛИТИЧЕСКИЙ БЛЕСК И НАУЧНАЯ НИЩЕТА МАРКСИЗМА

От РП: Качественная профессиональная научная статья о марксизме с научной точки зрения, старая, но от этого не менее верная. По сути, то же самое, что мы говорим уже давно: марксизм - не наука, а голимое шарлатанство. Маркс и Энгельс - два довольно способных и ярких публициста тех лет, но весьма невежественных и не очень порядочных человека скроили из обрезков чужих работ и мошеннических приёмов то, что называется марксизмом. По сути, это конспект некоторых теорий 19 века, преломлённых в мозгах двух малограмотных полуобразованных публицистов. Как вежливо высказался о них автор работы "они нарушали элементарные законы науки", в общем, это и значит шарлатанство. Любой непредвзятый взгляд на их творения вызывает просто удивление - как вот это можно было воспринимать всерьёз. Но тогда научный метод ещё не развился как следует и можно сделать на это скидку, однако чтобы воспринимать всерьёз бредни Маркса с Энгельсом надо иметь действительно повёрнутые сектантские мозги Если бы не стечение обстоятельств в результате которого ленинская партия пришла к власти в России эту дрянь помнили бы только специалисты-историки. Так что неудивительно, что марксизм оказался на свалке истории, а современные марксисты - неадектватные убожества, вызывающие презрение пополам с жалостью к убогим сектантам. Тем не менее, эти мёртвые пытаются хватать за ноги живых. "Они ничего не забыли и ничему не научились." (С) Конец статьи характерен для перестроечных времен, но как говорится, из песни и научной статьи слова не выкинешь.

Встреча марксиста с Учителем и Основателем

Несколько лет назад в нашей стране прошла дискуссия о марксизме. Высказывались самые разные точки зрения, были и критические оценки взглядов Маркса и Энгельса, и восторженные от­зывы об их идеях и концепциях. Дискуссия отра­зила, стремление одних ученых и публицистов пе­реосмыслить то, что никогда раньше у нас не ста­вилось под сомнение, и желание других защитить близкие их уму и сердцу теоретические построе­ния [1 -14].

Нельзя сказать, что отечественное марксове-дение до конца 80-х годов не имело никаких до­стижений. Публиковались и комментировались работы Маркса и Энгельса, издавались небезын­тересные книги и статьи биографического харак­тера. Однако при этом характерным было некри­тическое отношение к их творчеству, а сам марк­сизм изображался как чисто научная теория.

Дискуссия конца 80-х - начала 90-х годов выявила в теориях Маркса и Энгельса немало уязвимых положений и серьезных просчетов. Од­нако коренной поворот в осмыслении марксизма не произошел. Споры шли главным образом вокруг проблем, волновавших тогда обществен­ность, - социализм, демократия, революция, ста­линизм и т.д. К тому же полемический пыл жур­налистов быстро остыл, и о Марксе и Энгельсе стали вспомнить лишь эпизодически [15-17].

Между тем, выяснение сути марксизма имеет первостепенное значение для нашей науки. Марксистские идеи более 75 лет определяли ее развитие. Сейчас у нас все признают необходи­мость обновления общественных и гуманитар­ных наук [18-20]. Но эту задачу вряд ли можно успешно выполнить без осмысления того явле­ния общественной мысли, которое так сильно по­влияло на взгляды и методологию обществове­дов и гуманитариев и запечатлелось практически во всех их работах [21, с. 614].

О необходимости проанализировать теорию Маркса под научным углом зрения писал в одной из статей еще в конце прошлого века российский философ П.Б. Струве [22, с. 59]. Однако беспо­койное время, наполненное ожесточенным поли­тическим и социальным противоборством, не позволило ни ему, ни многим другим талантли­вым российским ученым подойти к раскрытию сути марксизма. За рубежом с конца прошлого века время от времени появлялись работы с критическим взглядом на эту теорию. Но непредвзя­тая научная экспертиза и там не была проведена. Помимо прочего мешало отсутствие источников (более или менее полные издания сочинений Маркса и Энгельса появились на Западе сравни­тельно недавно).

Объективный взгляд был затруднен потому, что марксизм в XXв. стал играть важную полити­ческую роль. В России после 1917 г., а затем в странах "реального социализма" было весьма сложно, а порой и опасно не только критиковать, но просто непредвзято анализировать произведе­ния Маркса и Энгельса. Сейчас все изменилось. О марксизме можно писать без оглядки на нена­учные обстоятельства. Он утратил идеологичес­кую исключительность. Его идеи прошли много­образную экспериментальную проверку во мно­гих странах. Соответствующую зрелость обрели и общественные науки. К тому же в распоряже­нии исследователей теперь 50-томное собрание сочинений Маркса и Энгельса на русском языке и уже 47 томов полного собрания их сочинений на языках оригиналов - МЭГА (подготовкой этого издания заняты марксоведы Германии, России, Нидерландов, Франции и других стран).

Полноценная научная экспертиза марксизма может быть проведена лишь усилиями многих ученых-специалистов в тех областях знания, в ко­торых проявили активность Маркс и Энгельс. В рамках данной статьи хотелось лишь наметить самые общие проблемы взаимодействия марксиз­ма и науки.

* * *

В сотнях книг и статей Маркса и Энгельса характеризовали как гениальных мыслителей, со­вершивших немало эпохальных открытий [23 - 30]. Но практически никто до сих пор, опираясь на конкретные материалы, не доказал их право на­зываться великими учеными, не рассмотрел их творчество в системе конкретных научных дис­циплин, не выяснил, в какой степени они были под­готовлены для работы в порой столь разнообраз­ных сферах знаний, соответствовали ли их работы принципам и методологии конкретных наук.

Заниматься наукой Маркс начал в Боннском университете. Затем он учился на юридическом факультете Берлинского университета. За дис­сертацию "Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура" в апре­ле 1841 г. ему было присвоено звание доктора фи­лософии [31, т. 40, с. 147 - 233]. После этого науч­ные занятия были продолжены. Маркс изучал труды по социальной истории, философии, поли­тической экономии, этнографии, геологии, инте­ресовался и естественными науками, даже мате­матикой [23]. Подводя итог своим научным заня­тиям, Маркс писал в 1859 г.: "Моим специальным предметом была юриспруденция, которую, однако, я изучал как подчиненную дисциплину наряду с философией и историей" [31, т. 13, с. 5].

Энгельс не закончил ни университета, ни даже гимназии. За год до завершения учебы отец, вла­делец текстильной фабрики, решил отправить старшего сына в Бремен изучать торговое дело. С конца 30-х годов Энгельс самостоятельно при­общался к работам философов, этнографов, со­циологов, экономистов, историков, уделил много внимания изучению военного дела, естественных наук [24].

Обладая несомненным литературным дарова­нием, теоретическими способностями, знанием иностранных языков (особенно этим отличался Энгельс), создатели марксизма подготовили и опубликовали большое число трудов на научные темы, высказали в них немало интересных сооб­ражений и догадок. Многие их работы написаны ярко, увлекательно и завораживают читателя. Однако дает ли все это право считать их выдающимися философами, историками, социо­логами, экономистами, филологами, этнографа­ми и т.д.? Эрудиция не всегда соседствует с науч­ностью и далеко не всегда ведет к научному ре­зультату. Некоторые прославленные ученые стали таковыми, не имея высшего образования, приобщаясь самостоятельно к научным знаниям. Но они отдавали все силы одной научной дисцип­лине, как правило, естественнонаучной. Иначе у Маркса и Энгельса. Они проявляли активность в самых разнообразных областях знаний, и прежде всего в обществоведении, где непрофессионалу особенно трудно ориентироваться и делать науч­ные открытия.

Важной предпосылкой научных достижений является специальная подготовка. Именно на сту­денческой скамье осваивается наука, познаются ее особенности и законы. Маркс такой курс обу­чения не прошел во многих, а Энгельс во всех без исключения интересовавших их дисциплинах. Поэтому они так и не смогли в полной мере осво­ить их методологию, те приемы и навыки, без ко­торых невозможна полноценная и плодотворная научная работа.

Науке они отдали много времени и сил [32, ч. 1, с. 134 -135,139 -151,168 -197,219 - 226]. Но она была далеко не единственным делом их жизни. Нередко они занимались ею лишь урывка­ми, иногда полностью отдаваясь публицистике или активной политической деятельности. Так, в первой половине 40-х годов немало времени ушло на сотрудничество в различных газетах и журна­лах, причем в некоторых из них Маркс был глав­ным редактором. С 1846 по 1852 г. они отдавали много сил организационной и пропагандистской деятельности в Союзе коммунистов и других рабочих и демократических организациях. С 1 июня 1848 г. до 19 мая 1849 г. Маркс и Энгельс издавали в Кельне ежедневную "Новую Рейн­скую газету", а затем и журнал под тем же названием. В 50-х - 60-х годах (почти 20 лет) Энгельс работал в конторе текстильной фабрики в Ман­честере, совладельцем которой был его отец. Возможности для занятий серьезной научной работой были очень ограничены. В это_ивремя он и Маркс активно сотрудничали в "Нью-Йорк дей-ли трибюн" и в ряде других газет, чтобы послед­ний мог свести концы с концами и содержать свое многочисленное семейство. В 1864 - 1872 гг. не­мало сил Маркс отдал организационной и пропа­гандистской работе в IИнтернационале, а Эн­гельс затем - еще и во IIИнтернационале (1889 -1895) и т.д.

Могло ли все это - отсутствие специальной подготовки, разброс сил на различные научные дисциплины и, наконец, неоднократные продол­жительные перерывы в научных занятиях - при­вести к грандиозным достижениям и открытиям во всех областях знаний? Ответ напрашивается сам собой.

* * *

Научная теория не может сложиться как сум­ма разнородных идей и точек зрения, уже имев­ших хождение в различных сферах знания. Но именно так возник марксизм. Он был синтезиро­ван из весьма разноликих научных и ненаучных теорий: Маркс и Энгельс не скрывали имен своих предшественников. Имелись в виду немецкие фи­лософы, английские и французские экономисты и представители утопического социализма (Ге­гель, Фейербах, Смит, Рикардо, Фурье, Оуэн, Сен-Симон и другие) [31, т. 18, с. 496 - 499; т. 19, с. 185 - 230; т. 20, с. 16 - 27, 267 - 277]. В.И. Ленин позднее писал о трех источниках и трех состав­ных частях марксизма [33, т. 23, с. 40 - 48]. Число предшественников, составных частей и источни­ков можно еще увеличить. Но в любом случае на­прашивается мысль об идейной вторичности марксизма. Наши марксоведы были склонны до­казывать обратное, писать о новизне, оригиналь­ности и новаторстве [23,24]. Но это не подтверж­дает конкретный анализ. Все идеи и концепции, которые они аттестуют как новаторские, при ближайшем рассмотрении можно обнаружить в том или ином виде у предшественников или со­временников. Маркс и Энгельс по-своему переос­мысливали воспринятые положения. Но несо­мненно одно: все здание их концепции, включая исторический и диалектический материализм, политические, экономические и социальные взгляды, было сложено из чужих камней. Их фи­лософская и социальная концепция светили отра­женным светом.

Разрабатывая свою теорию, Маркс и Энгельс совмещали положения философии, истории, по­литической экономии и других наук. На их стыке не могли не возникнуть неувязки. Все эти науч­ные дисциплины имели свою специфику, методологию, эмпирику, логику. Пытаясь с помощью философских категорий определять закономер­ности исторического развития, и, исходя из исто­рического опыта и современных политических и социальных реалий, предугадывать характер об­щественных отношений в далеком будущем, они нарушали элементарные законы науки.

Центральное место в этом синтезе занимали представления социальных утопистов первой по­ловины XIXвека. Именно у них Маркс и Энгельс почерпнули общую концепцию исторического развития, критику современного общества, идею о ликвидации частной собственности, представле­ния о диктатуре пролетариата, о переходном пе­риоде, об исторической миссии рабочего класса, принципах организации и многое многое другое. Все это имело к науке весьма отдаленное отно­шение, так как затрагивало массу вопросов, не имеющих научного решения.

Маркс и Энгельс вводили и себя, и других в за­блуждение, когда позднее утверждали, что они пре­вратили социальную утопию в науку и создали "на­учный социализм" [31, т. 18, с. 262 и др.; т. 19, с. 115 и др.; т. 20, с. 27 и др.; т. 21, с. 508; т. 22, с. 197,276]. Есть все основания полагать, что они не превра­тили в науку утопический социализм, а придали многовековой мечте об обществе свободы и бла­годенствия наукообразный вид.

Синтетический метод был избран отнюдь не случайно. Он помогал существенно экономить силы и время за счет идей и концепций других мыслителей. Характерно, что марксизм возник уже в середине 40-х годов, когда Марксу и Эн­гельсу было соответственно 27 и 25 лет. Для мас­штабного научного открытия, причем в гумани­тарной и обществоведческой областях, возраст более чем скромный. К тому же к этому времени их научный потенциал был еще невелик, а наибо­лее интенсивные занятия наукой, в том числе и политической экономией, лишь предстояли. Но все становится на свои места, когда принимается во внимание, что марксизм изначально не был на­учной теорией и разрабатывался методом синтеза. Синтезировать чужие идеи, широко распростра­ненные тогда в среде интеллигенции и в рабочем движении Германии, Франции и Великобритании, было легче, чем искать истину в ходе многолет­них и кропотливых исследований.

Разработанная таким путем социальная теория позволила Марксу и Энгельсу, а затем и их последователям, не особенно утруждать себя при рассмотрении любой научной концепции, любого теоретического труда, явления общественной жизни. Для этого было достаточно подвергнуть их критике с заданной марксистской точки зрения. Не случайно в названиях их теоретических работ так часто встречалось слово "критика" и так много внимания уделялось ими полемике. Систему своих взглядов Маркс как-то обозначил как "материалистически-критический социализм"[31, т. 34, с. 235]. Критика, однако, в данном слу­чае не была равнозначна научности. Она по сути дела подменяла объективный анализ и являлась одним из проявлений отхода от научной методо­логии исследования.

* * *

Особого желания стать учеными-профессиона­лами у Маркса и Энгельса не наблюдалось. И дело не только в житейских проблемах. Они видели в научной работе не главную цель своей жизни, а лишь подспорье в политической борьбе, не способ познать истину, а подручное средство для измене­ния ненавистных им социальных порядков. В клас­сическом виде свое отношение к науке Маркс пе­редал в апреле 1845 г. в 11 тезисе о Л. Фейербахе: "Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его" [31, т. 3, с. 4]. Это высказывание считалось у нас высшей мудростью [23, с. 83 - 84]. При таком подходе наука лишалась независимости, а значит и объективности, становилась лишь звеном в цепи политического действия определенного класса. "Подобно тому как философия находит в пролета­риате свое материальное оружие, так и пролетари­ат находит в философии свое духовное оружие", -заявлял Маркс [31, т. 1, с. 428].

Еще социальные утописты (Г. Бабеф, Р. Оуэн, О. Бланки, В. Вейтлинг, Э. Кабе, Т. Дезами и дру­гие) совмещали подготовку своих концепций с ак­тивным участием в деятельности социалистичес­ких и коммунистических союзов. Маркс и Эн­гельс продолжили эту традицию и включились в борьбу за изменение мира в революционно-ком­мунистическом пролетарском духе с помощью научного знания. Активная пропагандистская де­ятельность в демократических и рабочих органи­зациях обогатила их новым социальным и поли­тическим опытом, способствовала выходу марк­сизма на арену общественной мысли. Однако в научном отношении они от этого ничего не при­обрели, скорее немало потеряли и не только по­тому, что отвлекались от конкретной научной работы.

Подчиняя свое творчество политическим це­лям, Маркс и Энгельс при подготовке той или иной работы на научные темы, соответствующим образом выстраивали факты и аргументацию. Ход исследования и его результаты были предо­пределены. Это легко установить на примере лю­бой обществоведческой статьи или книги. Здесь всегда прослеживается соответствующая идеоло­гическая установка и политическая позиция. Да­же свою "самую научную" работу -1 том "Капи­тала" - Маркс рассматривал как материал поли­тического характера, как "бесспорно, самый страшный снаряд, которой когда-либо был пу­щен в голову буржуа (в том числе и земельных собственников)" и все исследование подводил к мысли о необходимости экспроприации экспро­приаторов [31, т. 23, с. 772 - 773; т. 31, с. 453].

Включение в философский, социальный и экономический анализ идеологических представ­лений значительно снижало научность работ ос­нователей марксизма. Маркс же считал идеоло­гический аспект важной стороной научного труда и полагал, что вне политической деятельности ис­следователь не может достичь значительных на­учных результатов. Зять Маркса Поль Лафарг вспоминал его слова о том, что "ученый, если он не хочет сам снизить свой уровень, никогда не должен прерывать своего активного участия в об­щественной жизни и не должен сидеть вечно вза­перти в своем кабинете или в своей лаборатории, вроде крысы, забравшейся в сыр, не вмешиваясь в жизнь, в социальную и политическую борьбу своих современников" [32, ч. 1, с. 139 - 140].

Анализ творчества Маркса, Энгельса и их по­следователей, совмещавших научную работу с ак­тивной политической деятельностью, приводит к совершенно другому выводу. Полновесный науч­ный результат зреет именно в тиши кабинетов и лабораторий, а не на партийных собраниях, ми­тингах и баррикадах.

* * *

Заниматься исследованиями в рамках научно­го сообщества с соблюдением методологии и эти­ческих норм науки Маркс и Энгельс не собира­лись. Они с похвалой отзывались о выдающихся представителях естественных наук и тех общест­воведах, которых считали своими предшествен­никами или в чем-то единомышленниками, но совсем по-другому относились к подавляющему большинству ученых. Русский историк и социо­лог М.М. Ковалевский, посещавший Маркса, вспоминал, что тот «не высоко ценил своих "дру­зей только по науке" (scientificfriends), предпочи­тая им товарищей в классовой борьбе пролета­риата» [32, ч. 2, с. 42].

Используя науку в качестве вспомогательного средства в политической борьбе, Маркс и Эн­гельс считали инакомыслящих ученых политиче­скими противниками и вели с ними полемику на весьма повышенных тонах, навешивали на них идеологические ярлыки. В публицистическом за­доре они не знали удержу ("Святое семейство", "Немецкая идеология", "Нищета философии" и т.д.). На смерть известного французского соци­алиста П.Ж. Прудона Маркс в 1865 г. откликнул­ся весьма своеобразной с этической точки зрения статьей, где содержались такие характеристики, как "мелкий буржуа", "мещанская фантазия", "шарлатанство в науке", "высокопарная спекуля­тивная тарабарщина", "бесплодная болтовня" и т.д. [31, т. 16, с. 24-31].

Отношение к ученой братии, не желавшей примкнуть к революционному движению, Маркс выразил в ноябре 1848 г. в редактируемой им "Новой Рейнской газете" в статье "Подлость не­мецких профессоров". Тогда 99 ученых Берлина и Галле направили прусскому королю два адреса и выступили в них против революционного экс­тремизма. Маркс отреагировал на это следующи­ми словами: «Если народ одержит окончатель­ную победу, то, несмотря на всю "важность их на­учной профессии", эти господа сумеют быстро стать на сторону столь проклинаемого ими те­перь народного суверенитета. Но народ крикнет им тогда: "Слишком поздно!" - и быстро поло­жит конец всей мерзости привилегированной учености» [31, т. 6, с. 88].

Уже с середины 40-х годов Маркс и Энгельс начали разделять по классовому принципу не только общество, но и науку. Целые общество­ведческие дисциплины и направления предава­лись анафеме с классовой точки зрения. В "Ни­щете философии" Маркс писал: "Точно так же, как экономисты служат учеными представите­лями буржуазного класса, социалисты и комму-чисты являются теоретиками класса пролетари­ев' ^J[31, т. 4, с. 146]. В IIIразделе "Манифеста Коммунистической партии" идейные оппоненты марксизма стали представителями феодального, буржуазного и мелкобуржуазного социализма [там же, с. 448 - 457]. А в последующих работах можно встретить такие понятия, как "буржуазная наука", "общественная наука буржуазии", "мел­кобуржуазная точка зрения", "классические бур­жуазные экономисты", говорилось о "буржуаз­ной коже" классической политической экономии, об "ученых-филистерах", "политической эконо­мии рабочего класса".

Разделение науки по классовому принципу от­ражало ненаучность подхода к обществоведе­нию, нежелание работать в единой системе коор­динат с коллегами. Это было одним из самых зна­чительных прегрешений Маркса и Энгельса перед наукой. Ее плодотворное развитие мысли­мо лишь в едином научном пространстве, где сосу­ществуют и взаимодействуют различные теории и точки зрения. Разрушая его, провозглашая суще­ствование особой пролетарской науки, "классики марксизма" отчуждали себя от научного сообще­ства, создавали предпосылки для появления впос­ледствии целого слоя мнимых ученых - привер­женцев пролетарской концепции, не обладавших ни научной подготовкой, ни способностями, ни навыками исследовательской работы.

Научное сообщество Марксу и Энгельсу, как до них социальным утопистам, заменила не­большая группа сторонников из среды интелли­генции и рабочих. В этом хоре, как правило, не особенно искушенных в науке людей им было легко стать солистами.

Некоторые друзья Маркса, например, врач Людвиг Кугельман, советовали ему отказаться от политической деятельности и отдать все силы научным исследованиям. Но Маркс решительно от­верг этот совет и даже разорвал личные отноше­ния с Кугельманом [32, ч. 2, с. 194].

Не исключено, однако, что к концу жизни Маркс осознал обоснованность сомнений своего бывшего друга. Не этим ли объясняется его реше­ние прекратить в начале 70-х годов сотрудничест­во с IИнтернационалом и не проявлять большой политической активности. Психолог Л. Лобок по­пытался объяснить "трагическое предсмертное молчание" Маркса обескуражившими его успеха­ми лассальянцев в германском рабочем движении [34, с. 269 - 284]. Однако психоаналитические рас­суждения автора не убеждают. Логичней, опира­ясь на воспоминания видного немецкого социал-демократа В. Либкнехта, предположить, что Маркс понял невозможность совмещения поли­тической деятельности и науки и, пусть с боль­шим опозданием, сделал выбор в пользу послед­ней [32, ч. 1, с. 196]. К тому же после серьезных научных занятий политической экономией он уже вполне мог осознать, к чему ведет нарушение общих законов науки и применить к своему твор­честву любимую поговорку: "Подвергай все со­мнению" [31, т. 31, с. 492]. Не поэтому ли за 15 лет после выхода в свет Iтома "Капитала" (1867) Маркс так и не подготовил к печати последую­щие тома своей работы и в конце концов поручил это сделать Энгельсу после своей смерти?

Синтезирование чужих теорий, рассмотрение всех идей и явлений с заданной точки зрения и идеологической позиции значительно облегчали Марксу и Энгельсу сам процесс интеллектуально­го творчества, позволяли им значительно расши­рить диапазон научных занятий. Но каковы ре­зультаты их научной активности? Аргументиро­ванный и обстоятельный ответ на этот вопрос ученые пока еще не дали. Хотелось бы привести малоизвестные высказывания о научном творче­стве Маркса и Энгельса трех видных ученых.

Одним из первых научную оценку экономичес­ких взглядов, теории Маркса и его "Капитала" дал австрийский экономист, специалист по истории экономической мысли Е. Бем-Баверк: "Маркс вывел основы своей теории не из фактов путем здравого опыта или путем верного хозяйственно-психологического анализа, он строит свою систе­му на непрочном фундаменте натянутой диалекти­ки. В этом и состоит великий грех, вложенный Марксом в колыбель своей теории. Из него по не­обходимости вытекает все дальнейшее. Теории дано известное направление, а факты идут в дру­гом направлении, то там, то сям сталкиваясь с нею. Здесь первородный грех каждый раз порождает новый (...). У системы Маркса есть прошлое и настоящее, но никакого прочного будущего (...). В области естественных наук в настоящее время появление сочинения, подобного сочинению Маркса, было бы уже прямо невозможно, тогда как в области еще очень молодых социальных на­ук оно могло приобрести влияние, притом весьма большое, и утрачивать его будет только весьма и весьма медленно" [35, с. 106, 125].

В 1924 г. Альберт Эйнштейн провел научную экспертизу "Диалектики природы" Энгельса. Вот полный текст письма ученого: "Господин Эдуард Бернштейн передал мне рукопись Энгельса естест­веннонаучного содержания с просьбой высказать мое мнение, стоит ли публиковать эту рукопись. Мое мнехше следующее: если бы эта рукопись была написана автором, который не привлекал к себе интерес как историческая личность, я бы по­советовал не публиковать ее; ведь по своему со­держанию она не представляет особого интереса ни с точки зрения современной физики, ни с точ­ки зрения истории физики. Но я могу предпола­гать, что эта работа могла бы быть опубликована как интересный вклад в освещение интеллекту­ального развития личности Энгельса. А. Эйн­штейн. 30 июня 1924 г." [36, с. 597].

Имеет смысл привести высказывание такого оригинального исследователя, как А.А. Богда­нов. Вот как отозвался ученый во время одной из дискуссий летом 1927 г. о конкретных исследова­ниях Маркса: "... Если вы посмотрите работу Маркса, то вы увидите - сколько сделано, и сколь­ко недоделано и не отделано... Что вы имеете даже в его главном произведении "Капитал"? Вы имеете всего больше планы, отрывки, наброски, и во всем этом масса повторений, противоречий, вплоть до ляпсусов(...) На деле Маркс никогда не был ни тонким рассуждателем, ни схоластиком. Я скажу больше. Хотя Маркс и философствовал несколько тяжеловесно, - но все же основным дви­жущим мотивом у него был не теоретический ин­терес. Он решал задачу социально-исторического масштаба, а такая задача практическая, и потом уже теоретическая - постольку, поскольку это для практики нужно" [37, с. 35, 37]. Эти три высказы­вания, которые можно дополнить другими оцен­ками крупных ученых, в частности академиков В.И. Вернадского и И.П. Павлова [38 - 40], явно расходятся со столь привычными нам восторжен­ными отзывами о грандиозных открытиях и науч­ном методе Маркса и Энгельса.

Хотелось бы высказать несколько собствен­ных соображений о трудах Маркса и Энгельса в области истории, которая всегда их интересовала. Но с самого начала они искали в ней только под­тверждение своей историко-материалистической концепции. Особенно импонировали им истори­ки, подходившие близко к их представлениям о социально-экономических формациях и классо­вой борьбе. К источниковедческой стороне дела, одной из самых важных в исторической науке, они относились "раскованно", анализировали ис­торию Германии, России, Франции, Ирландии,

Польши и других стран на основе узкого круга ис­точников и всегда приходили к выводам, соответ­ствующим их политической и классовой ориента­ции.

Маркс и его друг нашли способ писать работы на исторические темы, не "припадая" к оригина­лам и документам. Они выбиргли понравившийся им исторический труд, созвучный их воззрениям, богатый источниками, и на его основе, с привле­чением ряда других работ писали свои историчес­кие труды. Так возникала "Крестьянская война в Германии" Энгельса, в ее основе лежала книга немецкого историка В. Циммермана "Всеобщая история крестьянской войны". То же собирался сделать и Маркс, конспектируя работу Л.Г. Мор­гана "Древнее общество". Использовав конспект, Энгельс осуществил это намерение и написал на основе этой книги брошюру "Происхождение се­мьи, частной собственности и государства [31, т. 7, с. 343 - 437; т. 21, с. 23 -178]. Таким обра­зом, они экономили силы на сборе материалов, включали в круг своих положений и историчес­ких концепций чужие материалы и идеи. Здесь научная вторичность их творчества выступала в наиболее чистом виде.

Нельзя не отметить склонность Маркса и его друга к исследованию новейшей истории - прист­растие, объясняемое стремлением включить ее в орбиту своей политической борьбы. А ведь исто­рия - наука о прошлом, и чем ближе историче­ские события к настоящему, тем меньше возмож­ностей для их глубокого научного осмысления. Когда же исследуемое прошлое непосредственно примыкает к настоящему, возможность вырабо­тать научный взгляд на события становится вооб­ще весьма проблематичной, в том числе, и из-за отсутствия источников.

Через призму своей классовой концепции очень пристрастно Маркс и Энгельс рассматрива­ли исторические факты и исторических деятелей. Вот что, например, говорилось в биографии Маркса о составленных им накануне смерти "Хронологических выписках" из работ различ­ных историков: "Марксу всегда претила поза по­казного беспристрастия, которым буржуазные историки маскировали свое оправдание политики господствующих классов. Рукопись его изобилу­ет гневными эпитетами в адрес угнетателей и за­хватчиков, властолюбцев-феодалов, коронован­ных деспотов, корыстолюбивых пап и епископов, проповедников религиозного фанатизма и мрако­бесия" [23, с. 628].

Энгельс видел главную задачу исторических исследований в переосмыслении всей истории че­ловечества под марксистским углом зрения. "Всю историю надо изучать заново, - писал он, - надо исследовать в деталях условия существования различных общественных формаций, прежде все­го пытаться вывести из них соответствующие им политические,   частноправовые,   эстетические, философские, религиозные и т.п. воззрения" [31, т. 37, с. 371]. Все сказанное не подтверждает обоснованность распространенной у нас точки зрения о том, что Маркс и Энгельс были выдающимися историками [41, 42]. В их работах на научные темы имеется немало признаков ди­летантизма: завышенная оценка собственных достижений, неуважительное отношение к "офи­циальной" науке, стремление заниматься исследо­вательской деятельностью вне научного сообще­ства, некорректные приемы полемики, нетерпи­мое отношение к критике в свой адрес, игнорирование методологии наук, попытки ста­вить и решать проблемы, не имеющие решения, склонность компенсировать недостаток взвешен­ных аргументов эмоциональными всплесками. Все это не было случайностью и отражало весьма сложные отношения между марксизмом и наукой.

Было бы, однако, неверно полностью отчуж­дать все написанное Марксом и Энгельсом от на­уки. Марксизм возник и развивался в течение не­скольких десятилетий и не мог не "подпитывать-ся" соками научного знания. Вряд ли можно согласиться с попытками ряда публицистов про­сто перечеркнуть все их творчество, представить Маркса "тупым немецким публицистом середины прошлого века" [43].

Поиск элементов науки в работах Маркса и Энгельса - не такое простое дело. У них не было ни чисто научных, ни чисто "ненаучных" произ­ведений. Нередко научные слои в марксизме за­теряны в пластах пустой идеологической и утопи­ческой породы. Многое зависит от того, когда написана та или иная работа и каково ее предназ­начение. К сожалению, участники дискуссии о марксизме проигнорировали вопрос об идейной эволюции Маркса и Энгельса и рассматривали как равнозначные в научном отношении их про­изведения 40-х годов и самого позднего периода. Между тем отличия были, и весьма значитель­ные. В развитии марксизма можно выделить по крайней мере три этапа: предмарксистский (до 1845 г.), раннемарксистский (до конца 50-х годов) и затем период зрелого марксизма. Наименее ценны работы раннемарксистского периода. В это время концепция Маркса и Энгельса была особенно одномерна: утопические, ультрарево­люционные и идеологические представления явно подавляли научные. Именно в этот период в теоретических работах они делают главный упор не на аргументированной, а чисто ругательной критике идей своих оппонентов.

Особенно ущербны с научной точки зрения написанные Марксом и Энгельсом документы рабочего движения. Их форма и содержание оп­ределялись не логикой научного исследования, а прежде всего желанием вызвать отклик и одобрение у рабочих. Тщательно учитывался низкий об­разовательный и культурный уровень последних, особенности психологии и умонастроения. Ана­лизировалась проблематика, которая интересо­вала рабочих и была связана с их повседневными заботами, надеждами на будущее. В данном слу­чае Маркс и Энгельс использовали приемы дру­гих пропагандистов и идеологов, в том числе и христианских. В этом один из секретов огромного успеха ряда их пропагандистских работ. Напри­мер, "Манифест Коммунистической партии" (под­готовлен на рубеже 1847 и 1848 годов) был издан практически на всех языках многомиллионными тиражами. Но от этого он не стал более научным. Уже сами по себе незрелые раннемарксистские взгляды сочетаются в этой работе с одномерными и утопическими представлениями немецких рабо­чих-коммунистов [31, т. 4, с. 419 - 459; 44, 45J. В "Манифесте" политический блеск марксизма и его научная нищета предстают в наиболее ярком виде.

Многие исследователи, в том числе и зарубеж­ные, обращали внимание на самый ранний период творчества Маркса (до 1845 г.). В это время оно еще не было так сильно деформировано пролетар­ской, революционно-коммунистической концеп­цией, и он успел в раде статей и в "Экономическо-философских рукописях 1844 года" высказать ин­тересные соображения о современном обществе и государстве. Наиболее же ценный научный мате­риал содержится в произведениях, написанных Марксом и Энгельсом с конца 50-х годов. Это было время наиболее интенсивных занятий, когда они внимательно следили за развитием науки. Их социальные взгляды обрели бблыпую науч­ность, многомерность, эластичность, взвешен­ность и рационализм. Более зрелой стала и их со­циальная концепция: представления о смене обще­ственных формаций, об историческом развитии и т.д. Чтобы убедиться в этом, достаточно срав­нить концепцию исторического материализма, из­ложенную в "Немецкой идеологии" (1845 -1846), и ту, которая содержится в предисловии к работе Маркса "К критике политической экономии" (1859) [31, т. 3, с. 11 - 78; т. 13, с. 5 - 9]. Именно в этот период эволюционируют их представления о социальном развитии, высказывается мысль, что общество "не может ни перескочить через есте­ственные фазы развития, ни устранить последние декретами", более взвешенными становятся представления о будущем обществе. Они отказы­вались "диктовать человечеству какие-то окон­чательные законы", выражать "заранее готовые мнения относительно деталей будущего обще­ства" [31, т. 18, с. 281 - 282; т. 22, с. 563; т. 23, с. 10; т. 35, с. 124; т. 36, с. 363 - 364].

В ряде произведений и писем Маркса и Энгельса появляются и самокритичные оценки ряда работ раннемарксистского периода, в том числе и "Мани­феста", критикуется догматическая интерпретация марксизма его сторонниками [31, т. 30, с. 266; т. 36, с. 363 - 364, 488, 497 - 498, 504; т. 37, с. 371; т. 38, с. 82; т. 39, с. 207]. Обращают на себя внимание и интересные высказывания о научном труде и творчестве [46, с. 15 - 21; 47, с. 194 -196].

С конца 50-х годов соотношение ненаучных и научных элементов в марксизме изменилось в пользу последних. Появились работы, которые могли стать предметом серьезного научного раз­говора. Однако и этот этап зрелого марксизма нельзя обозначить как научный - в нем еще про­должали играть значительную роль идеологичес­кие и утопические элементы. Поворот к научным методам исследования, выход в научное прост­ранство так и не состоялись. Убедиться в этом легко на примеро любого "позднего" произведе­ния. Достаточно, например, процитировать изве­стные высказывания Маркса 1875 г. из "Критики Готской программы" о коммунистическом обще­стве, где он совершенно в духе утопистов пред­сказывал наступление времен, когда "все источ­ники общественного богатства польются полным потоком", будет преодолен "узкий горизонт бур­жуазного права" и общество сможет написать на своем знамени "каждый по способностям, каждо­му по потребностям!" [31, т. 19, с. 20].

При поиске элементов науки в марксизме сле­дует учитывать, что Маркс и Энгельс были от­нюдь не равноценными теоретиками. Последний неоднократно писал о том, что в теоретическом отношении он играл вторую скрипку [31, т. 21, с. 220, 265, 300, 301; 32, ч. 1, с. 300]. "Все ориги­нальные мысли, вся наша доктрина принадлежат Марксу. Я ничего особенного не открыл", - гово­рил он французскому социалисту Ш. Раппопорту в 1893 г. [32, ч. 2, с. 99]. Наши марксоведы были склонны не замечать этого и изображать их как теоретических близнецов. Между тем, в словах Энгельса была большая доля истины. Он был в меньшей степени, чем его друг, образован и под­готовлен к научной работе, его произведения от­личаются гораздо большей научной вторичнос-тью, чем работы Маркса. После смерти друга и соратника Энгельс, опираясь на новейший соци­альный опыт, в чем-то усовершенствовал марк­сизм [24, с. 556 - 560]. Но стать в теории вровень с Марксом он так и не смог и остался, скорее, ин­терпретатором его идей.

О марксизме и научных достижениях Маркса часто судят по позднейшим высказываниям Эн­гельса, который называл его выдающимся эконо­мистом, историком, философом. При этом не за­мечают, что Энгельс не мог быть объективен. Осознавал ли он в конце жизни научную неполно­ценность марксизма? Вероятно, да. В августе 1884 г. Энгельс писал П. Лафаргу: "Человек, име­ющий идеал, не может быть человеком науки, ибо он исходит из предвзятого мнения" [31, т. 36, с. 170]. Так он отреагировал на содержавшееся в рецензии Лафарга утверждение, что у Марксабыл "политический и социальный идеал". Но Эн­гельс не мог не понимать, что тот был прав. Рево­люционно-пролетарский политический и социаль­ный идеал действительно сопровождал творчество Маркса, да и самого Энгельса. После 50-х годов влияние этого идеала на содержание их работ не­сколько ослабло. Они приблизились к тому, чтобы стать в полной мере "людьми науки". Но этот процесс так и не завершился.

* * *

В силу необычности марксизма как социаль­ной концепции, вобравшей в себя элементы уто­пии, идеологии и науки, своеобразно сложилась и его судьба после смерти Энгельса (август 1895 г.). Обычно теории, возникшие на основе законов и методологии науки, воспринимаются учеными разных стран более или менее одинаково. Они, как правило, не вызывают громкий резонанс в широких слоях населения, так как обращены к сравнительно немногочисленной группе специа­листов, но в ходе научных дискуссий и экспери­ментов совершенствуются другими учеными, из­бавляются от недостатков и неувязок. По-друго­му было с марксизмом. Он был сориентирован его создателями не на научную среду, где его пер­спективы были не особенно блестящи, а на рабо­чих. И неудивительно, что именно тут он получил особенно широкое распространение, прежде все­го из-за наличия в этой теории близких и понят­ных рабочим утопических революционно-комму­нистических представлений. Поскольку рабочий класс в XXвеке стал в мире серьезной социаль­ной силой, постольку и марксистская концепция обрела всемирное звучание.

С другой стороны, в судьбе марксизма после 1895 г. наблюдается устойчивая тенденция к на­учному регрессу. Если при жизни Маркса и Эн­гельса он развивался от утопии и идеологии в сто­рону науки, хотя так и не стал научной теорией, то теперь имел место обратный процесс. Одна из причин: последователи Маркса и Энгельса, в том числе и теоретики рабочего движения, по всем статьям уступали в интеллектуальном отношении своим учителям и не были в состоянии ни усовер­шенствовать теорию, ни даже удержать ее на прежнем уровне в условиях быстро меняющейся обстановки.

Характер и масштабы восприятия марксизма в разных странах зависели от их социально-эконо­мического развития. В Западной Европе и США, где экономическая и политическая ситуация не стыковалась с революционно-коммунистической ориентацией марксизма, его успехи были скром­ными.

Иначе в России. Здесь в условиях экономичес­кой и социальной нестабильности антикапитали­стические настроения наблюдались во всех слоях общества, и марксизм получил более широкое распространение, чем на Западе. Не случайно именно в России были опубликованы первые пе­реводы "Капитала", а на рубеже веков на русском языке увидели свет многие другие работы Марк­са и Энгельса. Их антикапиталистические теории находили отклик даже в среде русских ученых [32, ч. 2, с. 32 - 33]. На основе марксизма форми­ровалось российское рабочее движение, и он стал идейной платформой возглавляемой В.И. Лени­ным партии большевиков. Последние в соответ­ствии со своими ультрареволюционными взгля­дами и весьма невысоким уровнем научной подго­товки, восприняли более утопическую и идеологизированную версию раннего марксизма, в очень малой степени "замешенную" на науке.

Эту особенность уловил Николай Бердяев. Он писал, что русский большевизм "воспринял преж­де всего не детерминистическую, эволюционную научную сторону марксизма, а его мессианскую мифотворческую религиозную сторону" [48, с. 41]. Характерно, что среди большевиков из работ Маркса и Энгельса наибольшей популярностью пользовался весьма слабый в научном отношении "Манифест Коммунистической партии". Им вос­торгался Ленин и считал гениальной работой, ко­торая стоит целых томов [33, т. 2, с. 10; т. 26, с. 45; т. 33, с. 22]. Когда анализируешь тактику больше­виков в ходе подготовки октябрьского восстания и после него, вспоминается второй раздел этой работы с его бабувистскими, ультрареволюцион­ными положениями и программой действий рабо­чего класса после победы революции, с уповани­ем на насилие и централизацию. Определение "коммунистическая" вожди большевиков вклю­чили в новое название своей партии в 1918 г. так­же под влиянием "Манифеста" [33, т. 31, с. 179; т. 36, с. 63].

Наряду с К. Каутским, Э. Бернштейном, Ф. Мерингом Ленин принадлежал к числу тех, кто досконально знал творчество Маркса и Эн­гельса. Его перу принадлежат два биографиче­ских очерка о них, ряд марксоведческих статей. Однако защищенность на политике помешали ему взглянуть на марксизм с высоты науки, пре­одолеть религиозный подход к нему. "Учение Маркса всесильно, потому что оно верно", - без­апелляционно заявлял он. И отмечал в одном письме Инессе Арманд: «Я все еще "влюблен" в Маркса и Энгельса, и никакой хулы на них выно­сить не могу спокойно. Нет, это настоящие люди! У них надо учиться. С этой почвы мы не должны сходить» [33, т. 23, с. 43; т. 49, с. 378].

Победа большевиков в октябре 1917 г. привела к появлению у их вождей новых теоретических ил­люзий, к укреплению их утопических и идеологи­ческих представлений. Сложились условия для дальнейшего "обезнаучивания" марксизма, вымы­вания из него слоя научных идей и положений. В сталинизме этот слой уже полностью отсутст­вовал, и марксизм превратился в наукообразную социальную пролетарскую религию, со всеми ее атрибутами.

Этот полностью выхолощенный и идеологизи­рованный марксизм в течение многих лет и деся­тилетий, вплоть до самого последнего времени, определял развитие нашей страны и ее науки. С его помощью из истории, политической эконо­мии, философии, социологии и многих других дисциплин вытравливали все научное, предава­лись анафеме неординарные мысли. Со ссылками на марксистские принципы, во имя их торжества объявлялись буржуазными и репрессировались целые научные дисциплины и направления, высылались за границу, ссылались в дальние го­рода, бросались за решетку, уничтожались выдающиеся ученые.

Конечно, Маркс и Энгельс не несут ответст­венности за преступные варварские действия сво­их последователей. Но и полностью отчуждать их от всего этого тоже нельзя. Ведь именно они со­здали идейные и концептуальные предпосылки для подобного отношения к науке. И "ученики классиков" использовали ее в политических це­лях, разделяли ученых и дисциплины по классово­му принципу, внедряли в нее ненаучные принци­пы и методологию, сеяли в среде ученых подозри­тельность и злобу. Обрушивая репрессии на "неугодных", разрушая науку, подчиняя ее тем или иным сиюминутным политическим целям, Сталин и его единомышленники в нашей стране и в других странах "реального социализма" несо­мненно опирались на "наработки" Маркса и Энгельса.

История марксизма насчитывает почти 150 лет. С середины XIXв. его создатели с помощью сво­ей теории проверяли время и науку. Сейчас время и наука экзаменуют марксизм. Нужно сделать так, чтобы в ходе этого экзамена не были преда­ны забвению научные элементы их творчества. Поэтому вряд ли правильно прекращать марксо-ведческие исследования. Но их следует проводить на строго научной основе, без оглядки на тради­ционное религиозное, казуистическое и цитатническое марксоведение.

РОКИТЯНСКИЙ Яков Григорьевич - кандидат историче­ских наук, обозреватель журнала "Вестник Российской академии наук".

ЛИТЕРАТУРА

1.Ципко А.С. Истоки сталинизма // Наука и жизнь. 1988. №11, 12; 1989. №1,2.

2.        Бутенко A.M. Виновен ли Карл Маркс в "казар­менном социализме"? // Философские науки. 1989. №4.

3.        Шабатин Н.И. О "марксизме" Сталина (Размыш­ления по поводу статьи А. Ципко "Истоки социа­лизма") // Научный коммунизм. 1989. № 8.

4.        Никифоров А. Переживет ли марксизм перестрой­ку // Общественные науки. 1990. № 3.

     5.   Пантин И., Плимак Е. Идеи Маркса на переломе человеческой цивилизации // Коммунист.   1990. №4.

6.    Алтухов В. Марксистская диалектика стоит перед вызовом времени // Общественные науки. 1990. №5.

7.    Рокитянский Я.Г. Марксизм вчера и сегодня // Ра­бочий класс и современный мир. 1990. № 5.

8.         Марков B.C. Неразгаданный Маркс // Вестн. АН СССР. 1990. №5.

9.         Рябов А.В., Чепуренко А.Ю. Нужен ли сегодня К. Маркс? // Вопросы истории КПСС. 1990. № 7.

10.       Марксизм: proи contra. M.: Изд-во "Республика", 1992.

11.       Маркс: За и против (К новому осмыслению теоре­тического наследия Маркса и Энгельса.) М.: Зна­ние, 1991.

12.       Ципко А. Был ли Маркс социалистом // Социум. 1991. №1.

13.       Артамонов С Д. Собственность - основа прогрес­са // Вестн. АН СССР. 1991. № 4.

14.       Сухотин Ю.В., Дементьев В.Е. Смена идолов // Вестн. АН СССР. 1991. № 7.

15.       Красин Ю. Кризис марксизма и место марксист­ской традиции в истории общественной мысли // Свободная мысль. 1993. № 1.

16.       Мишин В. Был ли Маркс против Монтескье? // Об­щественные науки и современность. 1993. № 4.

17.       Согрин В. Новый взгляд на историю западного ка­питализма // Вестн. РАН. 1993. № 8.

18.       Рокитянский Я.Г. Будущее гуманитарных и обще­ственных наук // Вестн. РАН. 1992. № 10.

19.       Рокитянский Я.Г. Состояние экономических наук. Обсуждение в Президиуме РАН // Вестн. РАН. 1993. № 2.

20.  Яшин Я.Г. Историки на перепутье // Вестн. РАН. 1993. № 6.

21.  Лихачев Д.С. Как оживить литературоведение, со­хранить национальное достояние // Вестн. РАН. 1993. № 8.

22.  Струве П. Марксистская теория социального раз­вития. Критическое исследование. Киев: Издание Б. Яковенко и М. Власенко, 1905.

23.  Карл Маркс. Биография. 2 изд. М.: Политиздат, 1973.

24.       Фридрих Энгельс. Биография. М.: Политиздат, 1970.

25.       Выгодский B.C. Экономическое обоснование тео­рии научного коммунизма. М.: Политиздат, 1975.

      26.  Энгельс - теоретик. М.: Политиздат, 1970.

27.       Багашурия Г.А. Контуры грядущего. Энгельс о коммунистическом обществе. М.: Политиздат, 1972.

     28.  Степанова Е.А. Фридрих Энгельс. Краткий био­графический очерк. 3 изд. М.: Политиздат, 1980.

29.  Рахман Д.А. Великий учитель рабочего класса. Жизнь и учение К. Маркса. М.: Наука, 1968.

30.  История марксизма-ленинизма. Формирование, развитие и распространение марксизма, утвержде­ние его в рабочем движении. 40-е годы XIX века -1871 год. М.: Политиздат, 1986.

     31.  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2 издание.

32.  Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. 3 изд., дополн. М.: Политиздат, 1983.

     33.  Ленин В.И. Полное собрание сочинений.

34.  Лобок Л. Подсознательный Маркс. Книга-гипоте­за или Евангелие, которое не исполнилось. Екате­ринбург: Средне-Уральское книжное издательст­во, 1993.

35.  Бем-Баверк Е. Теория Карла Маркса и ее критика. Под редакцией и с предисловием П.И. Георгиев­ского, С.-Петербург: Типография П.П. Сойкина, 1897.

36.  Karl Marx, Friedrich Engels Gesamtausgabe (MEGA). Erste Abteilung. Werke. Artikel Entwurfe. Bd. 26. Friedrich Engels. Dialektik der Natur (1873 -1882). Ap-parat. Berlin: Dietz Verlag, 1985.

37.  Рубин И.И. Абстрактный труд и стоимость в систе­ме Маркса. М.-Л.: Госиздат, 1928.

38.  Григорьян Н.А. Общественно-политические взгляды И.П. Павлова // Вестн. АН СССР. 1991. № 10. С. 80.

39.  Яншина Ф.Т. Неизвестный Вернадский // Вестн. РАН. 1993. № 9. С. 823.

40.  Соловьев Ю.И. Забытая дискуссия о генетике // Вестн. РАН. 1993. JNb 1. С. 54.

41.  Маркс-историк. М.: Наука, 1968.

42.  ГольманЛ.И. Энгельс-историк М.: Мысль, 1984.

43.  Галковский Д. "Разбитый компас указывает путь..." К вопросу об организации XIXМеждуна­родного философского конгресса в Москве // Не­зависимая газета. 1993. 23 апреля.

44.  Рокитянский Я.Г. Историзм в подходе к "Манифе­сту Коммунистической партии" // Новая и но­вейшая история. 1991. № 4.

45.  Рокитянский Я.Г. Марксизм и бабувизм // Великая

Французская  революция  в  трудах  К.   Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина. М., 1989.

46.  Предметный указатель ко второму изданию Сочи­нений К. Маркса и Ф. Энгельса (1-39тома). Часть вторая. Н-Я. Рубрика "Наука". М.: Политиздат, 1978.

47.  Предметный указатель ко второму изданию Сочи­нений К. Маркса и Ф. Энгельса (40 - 50 тома). Руб­рика "Наука". М.: Политиздат, 1986.

48.  Бердяев Н. Русский коммунизм // Новое время. 1990. №9.